более удобное место для наблюдения – забрался на корыто, с которого поили лошадей. Со своего насеста при свете факелов он хорошо видел все, что происходило на арене, и был в состоянии разглядеть всех любителей острого зрелища. В какой-то момент Хаго вздрогнул и покрепче схватился за шест с крючками, на которые подвешивали деревянные бадейки. Ими наливали воду в корыто.

В толпе он разглядел двух человек, присутствие которых на постоялом дворе стало для него полной неожиданностью. Он узнал их! Это были подручные херра Альдульфа, исполнявшие его коварные замыслы. Они могли проникнуть куда угодно, а убить человека им было легче, нежели высморкаться.

Их звали Бамбер и Вим. Первый, черный, словно галка, был высоким, худым и тонким как шест, а второй, с ярко-рыжими кудрями, – кряжистым, с кулачищами размером с боевой молот. На лице Бамбера, которое было землистого цвета, никогда не появлялась улыбка, а выражение неподвижных глаз цвета перезревшей сливы было таким страшным, что мамки старались увести от него детей подальше.

Что касается Вима, то создавалось впечатление, что он законченный идиот, хотя это было совсем не так. Его бессмысленный тупой взгляд становился вполне человеческим, когда он садился за стол и принимался за еду. А ел и пил он за троих. На голове Вима были не волосы, а настоящее воронье гнездо. Да и сам он смахивал на обезьяну из-за повышенной мохнатости.

В общем, парочка была еще та. Бамбер обычно пользовался острым ножом, чтобы отправить на тот свет очередного бедолагу, на которого указал патрон. Но просто убить – для него было мало. Он буквально потрошил свои жертвы. А Вим был душителем. Сомкнув свои лапищи на горле несчастного, он наслаждался каждым его судорожным движением, с садистским удовольствием наблюдая, как на его глазах вытекает по капле чужая жизнь.

Испуганный Хаго не знал, что ему делать. Конечно, Бамбер и Вим были посланы херром Альдульфом не для того, чтобы убить его. Отнюдь. Они всего лишь надзирали за ним. Мало того, эта парочка могла вмешаться и помочь ему, когда станет совсем туго. В этом Хаго совершенно не сомневался. Слишком большой куш мог отвалиться скупщику краденого, если дельце выгорит. Поэтому он и послал этих бандитов вслед Хаго – для подстраховки.

Но с другой стороны, ему такие «телохранители» были только обузой. Знать, что за каждым твоим шагом наблюдают недобрые глаза, горше не придумаешь. У него пока все идет даже лучше, чем он надеялся, и подручные херра Альдульфа могут ему только помешать. Хорошо бы от них избавиться… Но как?

Хаго всегда отличался сообразительностью и быстротой мысли. Немного подумав, он успокоился, и на его довольно миловидном лице в россыпях рыжих веснушек появилась хитрая улыбка. Юный воришка принял решение. Оно пришло к нему как озарение, и в голове тут же созрел план.

Какое-то время Хаго наблюдал за неразлучной парочкой убийц, которые с увлечением глазели на дерущихся петухов, а затем кивнул, соглашаясь сам с собой, спрыгнул со своего насеста и, кое-что быстро приготовив, шустро ввинтился в толпу.

Он знал, что главным «казначеем» парочки был Вим. Это у него висел на поясе увесистый кошелек с монетами, которые щедро отсыпал им на дорогу скупщик краденого. И впрямь, редко кто из самых искусных воров отважился бы позариться на деньги Вима. Мало того, что он был здоров, как бык, и мог просто сломать любого злодея, так еще Вим обладал превосходной реакцией, несмотря на свои габариты, и тонким чутьем. Даже приближаться к нему с дурными намерениями было опасно. Но только не для Хаго.

Накинув на голову капюшон, чтобы его не узнали, он протолкался к бандитам, на какое-то мгновение вошел в соприкосновение с Вимом, – и был таков. Его больше не интересовали перипетии петушиных боев. Хаго, довольный собой, поторопился вернуться в здание постоялого двора, где присоединился к актерам, которые разучивали роли новой постановки.

В Кремоне намечалась ярмарка, – конечно, не такая многолюдная, как в больших городах империи, но все же, – и бродячие лицедеи мечтали хорошо поживиться от щедрот благодарной публики.

Бродячих актеров вполне можно было назвать душой народа. Всегда и во все века они выступали против власти, которая боролась против них, иногда чрезвычайно жестоко. Вагантов[44] нередко отправляли на костер или вырывали у них языки. Церковь даже запрещала хоронить лицедеев в освященной земле наряду с самоубийцами, что считается в христианстве самым тяжким грехом.

Однако вольный дух творчества был неистребим. В последнее время странствующих комедиантов даже начали допускать (правда, очень редко) во дворцы. В Священной Римской империи благодаря Оттону допускалась некоторая степень вольнодумства. Разнообразные пьески, мастерски написанные, позволяли бродячим актерам выступать и перед народом, и перед власть имущими.

«Чудно…», – думал восхищенный Хаго, наблюдая за ужимками лицедеев, которые при свечах разыгрывали перед ним, единственным зрителем, блестящее представление. Что касается оруженосца Горста, то он спал как убитый. Его мог разбудить разве что глас Господний, призывающий на Страшный суд, или сердитый оклик господина.

А в это время Бамбер и Вим ссорились едва не до драки. Бамбер даже схватился за свой знаменитый нож палача, а Вим вооружился дубинкой.

Причина выяснения отношений была весьма серьезной. После того как закончились бои, мрачный Вим, который проиграл заклад, полез в кошелек, дабы расплатиться, отдав несколько монет устроителю захватывающего зрелища, и с ужасом обнаружил, что в кошельке вместо золота и серебра лежат обычные камушки! Это было непонятно и невероятно.

И только хорошо присмотревшись, Вим сообразил, что кошелек чужой, а его «казну» прибрал к рукам искусный вор. Он так ловко подменил кошелек, срезав кожаные шнурки, которыми тот был привязан к поясу (притом под плащом!), что Вим ничего не почувствовал. А как почувствуешь, если по весу оба кошелька были почти одинаковы.

Теперь у бандитов возникла большая проблема – где взять деньги на дорогу. У Бамбера в тощем кошельке лежало полсотни пфеннигов на мелкие расходы, но что толку? В Италии все было очень дорого из-за неурожая; здесь даже хлеб пекли не из пшеницы или ржи, а из растертого в порошок миндаля.

Он, конечно, получался вкусным, но не всем по карману. В конечном итоге бандиты помирились и пошли в таверну заливать свое горе крепким и недорогим итальянским вином для простолюдинов, где заказали две пузатые бутылки-фиаски, каждая вместимостью в один канна…[45]

Следующий день был самым обычным в череде дней, которые остались за спиной путешественников. Тем не менее Себальд чувствовал волнение. Как встретит его епископ? Лиутпранд был весьма странной